ПАМЯТИ ПЕТРА НАУМОВИЧА ФОМЕНКО . Собственно, отмечали 8. Фоменко, но без поздравлений, прочувствованных речей. Человек двадцать близких друзей сидели в зальчике Музея- квартиры М. Ермоловой и слушали Фоменко. Петр Наумович, сбросив пару десятков лет, выглядел молодым, веселым, хулиганистым. Про Петра Фоменко и его театр, который не храм, а «душевная польза» и радость, И он не оставлял никого вне этих сибирских посиделок. И я — в ответ — улыбаясь:Петр Фоменко не очень любит публичные мероприятия, посвященные своей персоне. Поэтому творческий вечер Мастера с первых минут превратился. Тот самый Фоменко, или Посиделки на Тверском. Петр Фоменко не очень любит публичные мероприятия, посвященные своей персоне. Поэтому творческий вечер Мастера с первых минут превратился в веселый, азартный разговор с друзьями, которых у него так много и которыми он умеет дорожить и гордиться. 9 августа не стало режиссера Петра Фоменко. Менее месяца назад он отметил 80-летний юбилей. Эта встреча практически без купюр вошла в фильм 'Тот самый Фоменко, или Посиделки на Тверском'. Речь не шла об устных мемуарах. Перед нами разворачивался причудливый коллаж из театральных баек, колких оценок, одесских и даже полублатных куплетов. Пожалуй, молодые зрители по ту сторону экрана не все понимали, когда он мимоходом бросал реплику о дурном вкусе Николая Охлопкова, «уничтожал» бывшего партийного босса Григория Романова или пародировал давнего проректора Школы- студии МХАТ. Зрители вроде бы случайно оказались на домашней встрече. В беглых набросках, разумеется, не было академической обстоятельности. Говоря о театре Комедии, он ограничился пересказом бессмысленного разговора в Смольном о необходимости крепить акимовские традиции. Фоменко послал Романова подальше. Об остальном умолчал — слишком болезненно. Зато восхитительный розыгрыш друга Александра Косолапова, переодевшегося Книппер- Чеховой, изобразил подробно и с блеском. Что сближало его с Акимовым, так это стойкая антипатия к официозному МХАТу 1. Это не самый легкий момент. Мнение продюсера для режиссера и художника всегда крайне занимательно, потому что это другой взгляд на тот же самый материал Вы учились в мастерской Петра Фоменко, а потому отведали и Побывала я и в СТД, где также были интересные « посиделки » и. Однажды я спросил его, оказали ли на него влияние легендарные «Три сестры» В. Ходили по сцене три толстые тетки и что- то фальшиво говорили». Правда, он видел спектакль изрядно постаревшим. Фоменко не терпел архаичности, торжественности, почтительности. Поэтому его так задело слово «нафталин», пущенное кем- то по отношению к «Мастерской». Фоменко вызывающе повторял его при всяком удобном случае. Рассказал про нафталин и на передаче, напомнив, что нафталин необходим для уничтожения расплодившейся моли (режиссерской, критической). Я заинтересовался, кто из критиков посмел так назвать театр Фоменко. Нашел только высказывание блогера под оригинальной фамилией Семенов. Товарищ Семенов, оценивая третий вариант «Сказок Арденнского леса» (первые два — на Малой Бронной и в Комедии) с песнями Юлия Кима, заметил, что замысел двух «дедов» попахивает нафталином. Товарищ Семенов начал свой текст фразой: «Молодешь играет комедию Шекспира. Блогер не знает русского языка. Впрочем, образ патриарха Фоменко создавался и теми, кто помнит, как пишется «молодежь». Ни восхищенным собой, ни благостным, ни вещающим он никогда не выглядел. Чувство юмора не позволяло. Помню, как перед «Триптихом» Фоменко, довольно улыбаясь в усы, как бы покаянно сказал: «Мы тут нахулиганили в третьей части». Он до конца своих дней ощущал себя хулиганом. О проказах Фоменко- студента поведал Лев Дуров в книге «Грешные записки». О «проделках» пожилого Фоменко мы знаем сами. Сколько нужно дерзости, чтобы с такой эскизностью поставить хотя бы часть громады «Войны и мира»! Сколько нужно дерзости, чтобы отменить назидательный финал «Семейного счастья»! А Петр Наумович, в отличие от современных новаторов, по- настоящему знал и любил Толстого. Мог поставить на телевидении «Детство. Юность», не меняя ни буквы, с тончайшим пониманием стиля и духа Толстого. Недавно режиссер Владимир Фунтусов вспоминал про форум театральных деятелей, посвященный Станиславскому. Докладчики глубокомысленно рассуждали о трудностях режиссерской и актерской методологии. Следом вышел Фоменко и заявил: «По- моему, театр это легкое и приятное дело». Он слегка лукавил, но действительно умел быть по- моцартиански легким, как в «Милом старом доме» (1. Комедии. Михаил Левитин замечательно написал о «Старом доме»: «Мы увидели ликующую мужскую душу, глупую от счастья, неистовую до акробатизма, полное мальчишество, душу взахлеб». На репетиции «Трех сестер». Герасимчук. Где- то мне пришлось прочитать, будто «Без вины виноватые» — про фрейдистский комплекс Незнамова. Да ни черта подобного! Это было шампанское, представление по- турандотовски карнавальное. И все же, когда актеры проносились в танце мимо зрителей, держась за руки, почему- то сжималось сердце. А разве не сквозила гусарская лихость в одном из последних опусов Фоменко — «Графе Нулине»? Это не значит, что Фоменко — легкомысленный. Однажды признался: хочется «втянуться в себя, как в центрифугу». И он углублялся в себя, а потом выплескивал на сцену собственные противоречия, мечты, страсти. Все это надо транслировать через актера. Его идеальной актрисой последнего времени оказалась Галина Тюнина. Она для Фоменко Эраст Гарин и Зинаида Райх одновременно. В ней спаяны острый ум, броскость пластики, насмешливость и женская изысканность. В «Триптихе» Петр Наумович передал с ее помощью гофмановскую смесь иронии и музыкального романтизма. Может быть, «Каменный гость» с Доной Анной — Тюниной — самое оригинальное театральное прочтение легенды о Дон Жуане. Его репетиции были фейерверком метафор, ассоциаций, афоризмов, актерских показов. Репетиции не записаны, тем более — не опубликованы. Да и как их публиковать, если они не годятся в качестве методпособия по режиссуре? Он не занимался тем, что Товстоногов называл режиссерским «шаманством». Однако, выражаясь словами Варравина, умел каким- то непостижимым инструментом вынимать из актеров душу. Простите за двусмысленность. Пытаюсь определить, что выделяло его на фоне современной режиссуры (имею в виду отечественную). Среди сотен людей, подписывающих спектакли, есть выдающиеся, хорошие и случайные, «на все руки мастера». Подавляющее большинство из них строит спектакль рационально. Фоменко тоже уделял внимание архитектонике постановки. При этом все (или почти все) его работы окрашены страстью. В зависимости от эпохи эмоциональный настрой менялся. В «Смерти Тарелкина», уничтоженной «Мистерии- буфф», «Мизантропе», «Теркине- Теркине» это был яростный протест, отчаяние. После шестидесяти пришла большая мудрость, но не успокоение, философская отстраненность. Когда все говорят о ненависти, страхе, он говорил о любви, о неутоленной жажде любви. Фоменко нежно «подавал», как на блюдечке, прелесть сестер Кутеповых, Мадлен Джабраиловой, Полины Агуреевой. Он перевоплощался в Наташу Ростову, в Машу из «Семейного счастья», прекрасно понимая: таких женщин сегодня нет и быть не может. Он их любовно сочинял, вымечтывал, купался в лучах их женственности и заставлял нас тоже «купаться». Пока «фоменки» это сохраняют. И когда я смотрю «Самое важное» Евгения Каменьковича или «Пять вечеров» Виктора Рыжакова, я снова вижу женщин по- фоменковски романтизированных, акварельных. Испытывал ли он ревность, видя, как они «выбегают» к другим режиссерам, пытаются (например, Агуреева) сбросить найденные им форму и содержание? Он всего лишь человек. В то же время приходилось слышать и такое: «Мои . Луповского. По здоровью он давно хотел уйти, но знал: его авторитет держит театр на плаву. Мучительно готовился к уходу, думая, где поставить точку. В последний раз, когда мы виделись, предупредил: «В этом сезоне я передам театр». Я не принял всерьез его обещание, хотя понимал, сколько мужества нужно, чтобы продолжать. Работу над двумя постановками он прекратил — что- то не складывалось. И вот точка была найдена: «Театральный роман». В отличие от других инсценировщиков булгаковского трагического капустника, Фоменко сохранил подзаголовок «Записки покойника». В названии спектакля прозвучала макабрическая шутка, которая ему импонировала. В «Театральном романе» Фоменко выразил свою любовь к театру и свою тоску от театра. Ведь мир закулисья ужасен! Вторая точка: передача «Театральные посиделки». Такой рывок в юность не мог пройти бесследно. На гастролях 2. 00. Волков и овец», Фоменко в 6. Теперь он перелетел в вечность. Воспоминания о былой культуре. Фоменко — редкий режиссер, которому не наплевать на историю. Дело не в том, что, вдохновляясь Пушкиным, Островским, Толстым, он стремился передать исторический антураж. Фоменко сам был концентратом культуры. После Мейерхольда только он по- настоящему занимался музыкальной режиссурой. Когда- то скрипач, меломан, Фоменко умел найти единственную мелодию, способную зажечь сцену. Шостаковича для Себейкиных («Старый Новый год»), «Времена года» А. Вивальди для Брюно («Великолепный рогоносец») и Моцарт, Моцарт. Впрочем, в нем уживалась половина муз: Эвтерпа, Талия, Эрато, Клио и, конечно, десятая, Кино. Экранизации Толстого, Пушкина, «На всю оставшуюся жизнь» по В. Пановой можно пересматривать бесконечно. Он упрямо шел своим путем, не оглядываясь на то, что происходит слева и справа, хотя и ощущал пригибающее время. Фоменко противостоял тотальной вульгаризации, огрублению театра, помоечной эстетике. Это многих, особенно в Москве, раздражало, как и ажурность игры его актрис. Ему не прощали неудач. Одиночество художника (несмотря на запоздалые награды) постоянно держало его в напряжении. Что будет с памятью о Фоменко? Уже сегодня о нем пишут много вранья. Даже в некрологах ему приписывают чужие постановки и забывают о важном. Я не Кассандра, но для меня в жизни театра, более того — культуры со смертью Фоменко что- то невозвратимо оборвалось. Боюсь, такого сращения фундаментального филологического, музыкального, театрального знания с яркостью, эмоциональностью мы больше не увидим. Он организовал два театра. Один — «Мастерская Фоменко» (это путь довольно понятный, его можно себе представить). Но то, что в расцвете творческой деятельности и сил Петр Наумович по непонятным для меня причинам оставил ГИТИС и передал кафедру Сергею Женовачу, а тот моментально, спустя четыре года, повторив путь «Мастерской», организовал еще Студию театрального искусства, — вот это для меня феноменально. На репетиции «Триптиха». Фото из архива театра. Женовач очень правильно ведет себя в институте, у него очень правильный курс, совершенно беспрецедентный состав педагогов (Юрий Бутусов, живя теперь в Питере, умудряется активно существовать на курсе), но его театр возник когда- то исключительно благодаря демаршу Фоменко. То есть, несомненно, у Сережи возник бы свой театр — но когда и с кем? Он возглавил бы Малый театр или МХТ, но то, что у него появился театр, корнями уходящий в студию, — заслуга не только его, но и Фомы. Говорю о нем в настоящем времени. Я давно подозреваю: Петр Наумович что- то знает наперед.
0 Comments
Leave a Reply. |
AuthorWrite something about yourself. No need to be fancy, just an overview. Archives
December 2016
Categories |